И нам не удалось найти никого из братьев. Поэтому пришлось отправиться сюда.

— Выбор был не слишком велик, — добавил Леваннас.

— Как и у всех нас, — кивнул Лев. — Что–то нашли?

— Нет, — ответил Халиб. — Но это и неудивительно, учитывая, что мы не можем войти в систему. Однако наличие мертвых кораблей по периметру варп–шторма довольно любопытно. Аттикус присылал нам результаты сканирования системы ауспиками «Веритас феррум». На них этих кораблей не было.

— Вы знаете, откуда они взялись?

— Как раз это мы и пытались понять. Это все старые гражданские суда, которые были в плохом состоянии задолго до того, как попали сюда. На многих остовах имеются следы частых и грубых ремонтов.

— Высаживались хоть на один?

— Успели только определить несколько потенциальных целей, когда прибыл ваш флот.

— Понятно. — Лев задумался над словами Тухулхи: «Я отведу тебя, куда нужно». Слишком много всего происходило на Пандораксе, чтобы закрыть на это глаза. Примарх не верил Тухулхе, но устройство до сих пор ни разу его не обмануло — по крайней мере, он такого не замечал. Значит, пока стоит исходить из того, что слова Тухулхи — правда.

— Я не могу сказать, здесь ли ваш капитан, — произнес Лев, — Но, полагаю, тут скрыт какой–то секрет, который нам следует раскрыть.

Пандоракс по какой–то причине является вратами к Терре.

— Мы проверим эти корабли вместе с вами, капитан.

Халиб кивнул — коротко, но с уважением.

— Я не думал, что эта задача стоит траты подобных ресурсов.

— Возможно, это жизненно важная задача, — сказал Лев.

Позолоченные двойные двери, ведущие в библиариум Экзальтации Ангели, были сорваны с петель, прекрасные гравировки пошли пузырями, героические фигуры превратились в кошмарное переплетение лапок насекомых. Чумные демоны бродили по нефам и тыкали ржавыми мечами в книги, обращая манускрипты в жидкую кашу. Центр зала заняли чудовища иной породы — они походили на водовороты из плоти и огня, безголовые воронки, заканчивающиеся вопящими ртами, изрыгавшие языки пламени. Они носились от стеллажа к стеллажу и бесновались среди мраморных шкафов. Пергамент и планшеты с данными, камень и металл — все, чего они касались, изменялось и горело.

Экзальтацио Ангели сильно пострадал при падении «Красной слезы» на Сигнус Прайм. Сотни, возможно, тысячи бесценных книг были утрачены навсегда. Целые пласты истории Кровавых Ангелов и уникальные материалы о культуре Ваала канули в Лету, и это заставляло Сангвиния еще сильнее ценить оставшееся. Эти книги стали для него больше, чем просто записями. Они выдержали испытание пламенем — каждая отметка и обожженная страница стали частью новой хроники и напоминанием о цене, которую пришлось заплатить. А теперь они умирали и тлели. Зловонные чудовища, истекающие скверной, уничтожали память о Ваале превращая ее в гнилое болото. Грибы и плесень разрастались на корешках книг, мимо которых проходили порождения варпа. На обложках вырастали щупальца и цепкие пальцы. У планшетов вырастали крылья, устройства принимались летать под куполом зала. Свитки становились языками, сползали с полок подобно длинным белесым слизням, бормоча слова, которых не было ни в одном языке материальной вселенной. И от этих звуков воздух вокруг превращался в пепел.

Отделение сержанта Орекса сражалось с монстрами, атаковавшими библиариум. Две команды по пять человек заняли позиции по обе стороны галереи с бронзовыми перилами, проходящей через весь зал. Таким образом они обеспечивали себе хорошую зону обстрела и поливали демонов на шести уровнях библиотеки огнем из болтеров. Каждый выстрел находил цель со снайперской точностью. Космодесантники стреляли короткими очередями, старательно контролируя разброс снарядов, стараясь одновременно и сохранить Экзальтацио Ангели, и изгнать из него демонов.

Ангел обвел взглядом первый уровень библиотеки, усилием воли переплавляя отчаяние в гнев. Мутации были куда хуже разрушений. То, чего коснулась гниль, разлагалось и умирало. То, что изменилось, становилось чем–то более зловещим.

Сангвиний рассек клинком тело одного из вращающихся чудовищ. Бледно–голубая плоть разделилась. Две половины гротескно–уродливого существа разлетелись в стороны, злобно вопя. Примарх ворвался в самый центр зала, атакуя обосновавшиеся там отродья варпа. Зубастые руки оскалились, разворачиваясь в его сторону. Примарха окатили языки потустороннего пламени; он почувствовал, как его кости пытаются меняться, но отмахнулся от этого безумия. Видения показали, какая судьба ждет его в будущем. Он не погибнет здесь.

В центре зала, под куполом библиотеки, Сангвиний остановился. Пока Ралдорон и Сангвинарная Гвардия окружали своего господина защитным кольцом, примарх уперся древком Копья Телесто в пол, расколов его плиты. Наконечник оружия засиял, становясь все ярче и ярче.

— Сожгите здесь все! — приказал Сангвиний. Голос примарха зарокотал, перекрыв шум битвы.

— Всё? — Ралдорон внимательно посмотрел на господина.

— Мой господин! — раздался в воксе голос Орекса. — Мы ещё можем спасти часть архивов.

— Мы уже их потеряли, — ответил Сангвиний. Нельзя сказать, насколько глубоко проникла скверна. Изменения, невидимые глазу, наиболее опасны. Измененная история хуже, чем забытая. Яд нужно выжечь. Сжигайте. Сжигайте всё.

Он выпустил заряд энергии из копья, будто выплеснув вовне всю свою злость, гнев и уверенность в праведности собственной цели. Полыхнула ослепительно–яркая белая вспышка. Луч рассек тела извивающихся демонов. Их бормотание обернулось отчаянным криком, а затем стихло. Удар уничтожил пять полок с манускриптами. Языки пламени охватили истории, договоры и памятники ваальской литературы. Оскверненные и не тронутые порчей книги горели одинаково ярко.

Ралдорон едва слышно вздохнул. Но, хотя и почти незаметный, этот вздох был наполнен глубочайшими чувствами. Боль Азкаэллона нашла выход в ярости, с которой он отдал приказ о применении огнеметов.

— Поджигайте! — крикнул он. — Пусть пламя взовьется до самого купола!

Голос воина звенел от отчаяния и гнева; сейчас он был куда больше похож на Амита, чем обычно себе позволял. Сангвинарная Гвардия выполнила приказ. Трое легионеров шагнули вперед, выставив перед собой тяжелые огнеметы. Потоки горящего прометия залили библиариум, устроив в нем настоящую огненную бурю. Космодесантники шагали, выстроившись кольцом, постепенно поднимая сопла все выше. Демоны разбегались в стороны и танцевали среди языков пламени. Они могли выдержать жар, но огонь пожирал архивы прежде, чем сила варпа их преображала.

Остальные Кровавые Ангелы выпустили шквал реактивных снарядов сквозь пламя. Теперь, когда не нужно было сдерживаться, они стреляли в полностью автоматическом режиме, разрывая на куски чумных и огненных монстров. Из–за завесы по–прежнему доносились удары зловещего колокола, но теперь этот звон был наполнен яростью.

«Мы презираем вас, — думал Сангвиний. — Мы бросаем вам вызов. Если поражение для вас нестерпимо, вам придется привыкнуть к его горечи. Мы заставим».

Колокол звонил, не умолкая. Демоны атаковали Кровавых Ангелов и отступили назад. Атаковали еще раз и снова отступили. Как только их очертания утратили четкость и демоны потеряли возможность сражаться, огонь вцепился в их останки и испепелил даже до того, как те успели раствориться в воздухе. Экзальтацио Ангели погрузился в бурю разрушения. Сангвиний без остановки выпускал заряд за зарядом из наконечника копья, оплакивая знания и произведения искусства, которые гибли в пламени, но понимая необходимость таких действий. Огонь взметнулся ввысь, и Ангел стоял в самом его сердце. Пламя ревело, уничтожая то, чего не должно было существовать, принося покой оскверненным залам «Красной слезы».

Охваченный печалью и злостью, Сангвиний пытался найти утешение в победе. Примарх расправил крылья: они рассекли воздух, разгоняя дым, заставляя его закручиваться в причудливые воронки. Ангел поднимался все выше сквозь ярость битвы и пламени, пока наконец не достиг купола Экзальтацио. Он описал круг под сводами библиотеки. Огненная буря тянула к нему свои обжигающие языки, а он смотрел с высоты на битву между своими сыновьями и демонами. С такого расстояния фигуры бойцов казались маленькими, но доблесть Кровавых Ангелов сияла ярко. Они твердой рукой разили чудовищ. В их атаках была злость, но контролируемая, благородная. Не было признаков жажды крови. Примарх видел лишь дисциплину. Он видел своих сыновей такими, какими всегда хотел: воплощением лучших своих качеств. На краткий миг он позволил себе поверить, что изъян на самом деле не таится в каждом из его сынов, готовый в любой миг вырваться наружу